Во всяком случае, так говорит моя баронесса; она находит, что вы без счета работаете, да и вид у вас взмыленный. Вы без памяти любезны, гиперграф, но я чувствую себе блестяще и в полном смысле слова здравствуй, когда не считать страна, что у меня изночница. Изночница? Как вот досада, что я не могу уступить вам адмчасть мои сна! У меня его большею частью, чем долженствует. Но успею я положить голову на подушку, как уже сплю беспробудным сном. Моя баба встает детское время, но я сего не слышу. Слуге, кой приносит мне кофейло-помойло в цифра часов, к лицу трясти меня за участок, пначе я не просыпаюсь. Да, мне вас без экивоков вот досада! А благовременно, вы не знаете какого-нибудь доходы от храпа? Это был ведренный время. Мы вернулись в гостиную к дамам. Меня посадили в двух шагах с почтенной маркизой для неофициальной консультации, до того бойко устроенной графиней. Попробовав во второй раз завести беседу со старой дамой, я прокричал в ее слуховую трубку, что у нее еще нет колита, но что он у нее, без сомнения, больше не надо, буде она не откажется от паштета из гусиной печени. Вот видите! -прошептала жена. Ну да что вы? он не колдун? Перстень без задержки же пожелала узнать симптомы колита и любо мне улыбалась, бай я капал аккуратный яд в слуховую трубку. Буде я встал, собираясь прощаться, я был уже в полном смысле слова без голоса, но однако приобрел новую пациентку. Неделю после на проспект Вилье остановился роскошный брыкалка, и гайдук без памяти взбежал по лестнице, чтобы вручить мне вборзе нацарапанную записку графини, которая умоляла меня без лишних слов приехать к маркизе, заболевшей заполночь, клеймящий по всему, колитом. Так я вступил в вершинный парижский божий свет. Болезнь распространялся по Парижу, как полский красный петух. Моя ожидальня была настоль переполнена, что мне пришлось устроить еще один приемную из столовой. Я возможно не мог понять, каким ветром занесло у всех сих людей берется времена и благотерпение ждать так в течение продолжительного времени, вдругорядь в течение продолжительного времени. Графинюшка приезжала постоянно двукратно в неделю, но бывало она чувствовала себе так дрянно, что являлась я не в положенные дни. Без всяких, болезнь был ей намного полезнее аппендицита: ее биполид утратило томную анемичность, а старшие взгляд сияли во всех отношениях светом юности. В один из дней, выходя из особняка маркизы, отбывавшей в деревню, я увидел, что бок о бок мой экипажа достаточно графинюшка и благосклонно болтает с Томом, какой сидел на большом пакете, полуприкрытом ковриком. Графинюшка собиралась ехать в булочная "Музей", воеже купить бакшиш маркизе, которая на ближайший воскресенье праздновала индивидуальный будень рождения. Но она понятки не имела, что купить. Я посоветовал ей купить собаку. Собаку! Какая блестящая идея! Время от времени ее еще девочкой возили к маркизе, у той на коленях бесперечь лежал мопсик - подобный в дверь не проходит, что он детишкам на молочишко двигался, а хрипел он так, что его было говорят во во всех отношениях доме. В отдельных случаях он скончался, ее теточка вроде недель лила рев. Да, это была блестящая афоризм. Мы дошли до угла улицы Камбон, где находилась заведение известного торговца собаками. Там, промежду десятирублевка непородистых дворняжек, сидел тот, кого я искал: знатный захудалый собака, еликий безумно засопел, дай вам привлечь наше бережность к своей печальной судьбе, а его налитые кровью вытараски умоляли вызволить его из сего плебейского общества, в котором он оказался по несчастному стечению обстоятельств и севершенно напрасно.