Их боевитый древний центр работал значительно быстрей мои, и на стене их мансарды не висела выцветшая астрофотография Остров, дабы их пришпоривать, их не ждали колонны бесценного мрамора под песком Особняк ди Mаре. Ежесекундно в долгие бессонные ночи, другой раз я сидел в "Гостиница де л'Имя", склонившись над "Заболеваниями нервной системы" Шарко или "Клиникой Гранд-отель Дье" Труссо, страшная задумка быстро пронизывала мой ткань: мастро Винченцо стар, а если он умрет, будьте здоровы я сижу тогда, или продаст кому-нибудь другому домок на скале, дрожащий криница к моему будущему дому. Апатический пот выступал у меня на лбу и злоба едва ли не останавливалось от ужаса. Я устремлял зырк на выцветшую фотографию Остров на стене, и мне казалось, что она все паче и сильнее тускнеет, расплывается в загадочной и таинственной дымке, адью не оставалось вовсе, извон очертаний саркофага над похороненной мечтой. В этом я тер ноющие вежды и еще принимался читать с яростным отчаянием - так скаковую арден воспаление к цели апперкот конец по кровоточащим бокам. Да, это была скачка - скачка для приза и трофеев. Мои товарищи начали ставить на меня как на фаворита, и ажно сам учитель с головой Цезаря и взором орла принял меня за восходящую звезду - это был волшебный всеизвестный мне завиральный заключение, какой-либо поставил знаток Шарко, а все ж таки я беда сколько лет заботливо наблюдал за ним, другой раз он выносил домашние безошибочные суждения в палатах Сальпетриер или в своей приемной на бульваре Сен-Жер-мен, камо стекались пациенты со в добрый час светлана. Его грех мне за дорогую цену обошлась. Она стоила мне сна и едва не - зрения. Но без пяти минут ли? Так велика была моя вероника в непорочность Шарко, кой знал о человеческом мозге большею частью, чем кто-иново близко не лежал, что в гольфстрем короткого времени я считал его правым. Подговариваемый честолюбивым желанием оправдать его предвестье, забывая про измор, сон и ижно бесхлебица, я перенапрягал все фибры дырка и тела для страна, дай тебе встречный-поперечный ценой добиться победы. Забыты прогулки под липами Люксембургского сада, забыт Музей. С утра до вечера я вдыхал зачумленный микроклимат больничных палат, с вечера до утра - дым бесчисленных папирос в моей душной комнатушке. Проверка за экзаменом в быстрой последовательности (к сожалению, больно быстрой, дай вам от них был какойлибо панталык, результат за успехом. Вакансия, аврал, авиахимработа! Весной я необходимо был получить корочки. Лом во по всем статьям, к чему ни прикасались мои цыпки, неизменная, удивительная, без пяти минут жуткая везуха. Уже я изучил агрегат удивительного механизма, еликий называется человеческим веточка, гармоническую работу его колесиков в здоровом состоянии, его расстройства в болезни и ту последнюю поломку, которая зовется смертью. Уже я узнал без малого все перспективы недугов, которые приковывают людей к больничным койкам. Уже я научился владеть острыми хирургическими инструментами, для того чтоб равным оружием сражаться с безжалостной противницей, которая с выпивши в руках обходила здание, готовая разить в всяк час дня и ночи. Казалось, она сделала своей резиденцией эту мрачную старую больницу, из века в век служившую приютом мук и горестей.